- Книжная полка писателя Всеволода Петровича Сысоева: к 100‑летию со дня рождения
- Всеволод Петрович Сысоев: к 100‑летию со дня рождения
- У папы горят глаза, а это значит — он молод!
Книжная полка писателя Всеволода Петровича Сысоева: к 100‑летию со дня рождения
| «Я приучился смотреть на тех, о ком писал, не сверху вниз, а снизу вверх, как сейчас смотрю на Сысоева, который должен был бы стать гордостью нашей страны и ее представителем в среде самых лучших натуралистов мира». |
Н. П. Задорнов
Мой отец вошел в сотый год со дня его рождения, но не дожил до юбилея всего полгода: тяжкая болезнь оборвала его жизнь. За последние годы он почти потерял зрение, но невероятная жажда познания не угасала в нём. Светлый ум, удивительная память делали его интереснейшим собеседником. Он часто цитировал Пушкина, Лермонтова, неизменно любимого им Алексея Константиновича Толстого. Наши беседы часто продолжались за полночь, а по утрам я записывала всё интересное, что было сказано им и что может не удержаться в моей памяти.
Постепенно ушли из жизни его друзья, соратники, близкие люди, и только круг почитателей Вс. Сысоева как писателя расширяется, интерес к его книгам не угасает, и это делало его счастливым.
Свою литературную деятельность он всегда оценивал очень скромно. Он долго не решался вступать в Союз писателей, считая, что еще не достоин этого высокого звания. Но его друг Н. П. Задорнов так не считал и при каждом визите в Хабаровск поднимал этот вопрос. И только рекомендация великого М. А. Шолохова, с которым отец переписывался и которому посылал все свои книги, вселила в него уверенность, что творчество его не «сущая безделица», и, спустя 17 лет после выхода его первой книги, он становится членом Союза писателей России.
Вообще писательские способности предсказывала ему в далеком детстве княгиня Кошеверова, воспитывавшая некоторое время маленького Севку. Впервые проявились эти способности в младших классах школы. Отец вспоминал, что русский язык давался ему с трудом: ведь он знал разговорный польский, украинский, обязательным тогда в школах Ялты был татарский. А вот с грамматикой русского языка он не в ладах всю жизнь. Каждый класс он заканчивал с осенней переэкзаменовкой по русскому языку. Но, видимо, постоянное чтение книг русских писателей сыграло свою роль в развитии у него способности образно описывать увиденное. Однажды учительница дала детям задание изложить свои впечатления от экскурсии на водопады. На второй день она пришла в класс, положила стопку тетрадей на стол и сказала: «Задание выполнили все, но вот я сейчас прочитаю вам самое лучшее сочинение, чтобы вы знали, как надо писать». Она стала читать, и отец вдруг услышал, что это его работа. Радость и гордость переполняли его в тот момент.
Первый свой литературный опус он написал в институте пушно-мехового хозяйства, как его тогда называли студенты — «Пушмех». Это было стихотворение «Глухарь». Много лет оно лежало в его личном архиве, путешествуя с ним по разным дорогам, и не потерялось. Мне оно сразу понравилось: морозный день, чистый воздух, звуки зимнего леса — всё это я хорошо знала, и много раз испытывала восторженные чувства, бывая в зимнем лесу. Но отец не воспринимал в серьёз мои восторги. Конечно, оно далеко от совершенства, но искренность и непосредственность чувств, живая образность языка проявляются несомненно.
| ...Запорошило снегом бор. Седыми стали великаны. И не находит больше взор Ни кочек, пней, покрытых мхами. Морозный сон объял тайгу. Ночами спал глухарь в снегу, На ветви утром громоздился И хвоей досыта кормился. Тих и морозен день в лесу, Деревья словно онемели, Лишь белка на вершине ели Стрекочет — будит тишину... |
Во время войны мы с братишкой и мамой жили в деревне под Тамбовом и регулярно получали письма от отца. Мама сообщала ему о проказах брата, а в ответном письме однажды она прочитала такие строки:
| «...Но ему мамаша в срок Не заштопала чулок. Подо льдом струится речка, Колупает Игорь печку, Глину в рот себе кладёт И весну с тоскою ждёт». |
Позже, уже будучи в преклонном возрасте, отец частенько стал прибегать к поэтическому слогу. Большая часть стихотворных строк посвящена его любимой Катеньке.
| ...Есть негасимая любовь! Её зажечь не каждый может. И сердце старое моё Твой милый образ всё тревожит! Настало житиё: лежу подолгу на диване... Носки ты вяжешь для семьи своей, А память воскрешает, как в тумане, Мне образ юной Катеньки моей... |
Обладая даром образно передавать свои впечатления, отец естественно пришёл к мысли о литературном творчестве. «Проба пера» началась с малого: в одном из номеров газеты «Тихоокеанская звезда» за 1947 год появилась заметка «Весенняя охота» под рубрикой «Из блокнота охотоведа». Вот первые из тридцати строчек узенького газетного столбца: «Весенний перелёт водоплавающей дичи в нашем крае начинается примерно с 6 апреля. Ещё туманится морозом заря, ещё только начал стаивать снег и едва засинели лужи, как уже слышатся крики возвращающихся на родину уток». Дальше — небольшая информация о лучших охотничьих угодьях и видах водоплавающей дичи. На следующий день при встрече с председателем крайисполкома, отец услышал: «Я прочитал твою заметку. Очень хорошо. Продолжай писать в том же духе». Похвала ободрила отца, и он окончательно утвердился в мысли попробовать себя в литературе.
Сначала родился план книги для дальневосточных охотников, в которой он хотел познакомить читателей с тем, что ему было ближе всего — с видами промысловых зверей и птиц, правилами охоты. Подобного издания к тому времени он не нашёл в отделе краеведения научной библиотеки. Мыслями о своих планах он поделился с любимым своим учителем и наставником П. М. Мантейфелем и, получив добро от профессора, уселся за работу. Так родилась «Охота в Хабаровском крае», тиражом пять тысяч, в мягком переплете. Читатели увидели её в 1950 году. В нашем доме царил праздник, когда она вышла в свет. Художественные зарисовки, личные наблюдения и описания случаев на охоте сделали её интересной любому читателю.
Успех этой книги превзошел все ожидания автора. Приходили письма от его соратников, друзей, простых читателей-охотников. Двумя годами позже в Хабаровске вышло второе издание этой книги, в предисловии к которому отец писал: «Тёплая встреча, которую оказали книге читатели, утвердила желание автора продолжить работу в предпринятом направлении. Настоящее, второе издание дополнено новыми материалами. Учтены критические замечания, сделанные читателями первого издания очерков». Тираж её уже составлял 15 тысяч экземпляров, и оформлена она была серьезно — в твердой обложке.
Третье издание этой книги в 1955 году выпустило «Государственное издательство географической литературы» в Москве, тиражом в 50 тысяч экземпляров. Книга была востребована, тираж расходился быстро. Отцу посыпались предложения написать книгу об охоте в России, и даже об охоте в мире, но он отказался: «Писать о том, чего я не знаю на практике, я не могу». Тогда Московское издательство литературы на иностранных языках предложило перевести эту книгу на английский, немецкий, французский и итальянский языки. В 1958 году она под названием «Тайга» (тиражом 7 тысяч) попала за рубеж. А спустя восемь лет отец неожиданно встретился с этой книгой в Находке, на советском туристическом теплоходе.
Было это так. В 1966 году его включили в состав дружественной делегации работников культуры и просвещения, направлявшейся в Японию. В ожидании своего теплохода ре- шили посетить другой, стоявший у причала, на котором несколькими месяцами раньше плавал в Японию М. А. Шолохов: его с семьей пригласило в гости японское правительство. В книжной лавке на борту этого теплохода оказалась стопка книг «Тайга» на английском языке. Отец обрадовался несказанно: собственная книга с автографом — чем не подарок любому представителю принимающей стороны. И первая из пяти книг была подарена университету в Ниигате, вторая — мэру этого города.
Однако впервые за рубеж попала не эта книга. В 1955 году в Хабаровском книжном издательстве была издана вторая книга Вс. П. Сысоева — «Тигроловы», а через два года она была переведена и издана в Китае, но узнали мы об этом значительно позже — в 1989 году, из книги воспоминаний хабаровского профессора филологии Ю. Лермана.
«Тигроловы» — первая, можно сказать художественная книга писателя Вс. Сысоева. В ней он впервые выразил свою восторженную любовь к природе Приамурья, уникальной, очень древней, изумительно разнообразной. Здесь впервые читатель познакомился с легендарным хабаровским охотником-тигроловом — Иваном Павловичем Богачёвым, который стал прототипом героев других книг Вс. Сысоева — Калугина и Богатырёва.
Я девчонкой не раз бывала в доме Богачёвых, летом объедалась крупной душистой малиной на их огороде, а зимой — мочеными арбузами. И запомнился мне хозяин хлебосольного дома именно таким, как его описал отец: «В его внешнем облике столько доброго спокойствия, неторопливости и даже застенчивости, что можно принять его скорее за пчеловода или садовника, чем предположить в нем страстного таёжного следопыта. Голубые, всегда улыбающиеся ласковые глаза; большая, пышная, серебристая борода; широкое, открытое, типично русское лицо, располагающее к себе и взрослого, и ребенка. Слушаешь его мягкий грудной голос — и не веришь, что перед тобой гроза тигров; и только руки — крепкие, мускулистые, развитые, как у циркового борца, дают знать о недюжинной силе, которая нужна охотнику в рукопашной схватке с могучим и ловким зверем».
Запал в душу этот богатырь земли дальневосточной не только отцу. Однажды его вызвали в крайком партии и приказали немедленно доставить Богачёва на вокзал. Там стоял поезд со специальным вагоном для академика И. П. Бардина, который, закончив служебные дела, не захотел уезжать из Хабаровска, не попрощавшись со своим другом Иваном Павловичем. Казалось бы, что может связывать академика и простого охотника? Узнав ближе И. П. Богачёва, отец понял, что дружба эта состоялась на родстве душ этих людей. Их мировоззрение и мироощущение были одинаковыми, а интеллект Ивана Павловича был на уровне академика. Мудрость, великолепное знание природы во всех её проявлениях, внимание и доброта к людям, зоркий глаз и потрясающая интуиция — черты, составлявшие суть И. Богачёва. Вот почему отец, не только оставил литературный портрет замечательного тигролова, но и вдохновил дальневосточных художников Я. Куриленко и Г. Зорина написать картину «Бригада уссурийских тигроловов Богачёвых», которая на международной художественной выставке в Москве произвела буквально фурор. В центре картины — бригадир Иван Богачёв сидит верхом на тигре и голыми руками жмёт его голову к земле. Не все посетители выставки верили, что это написано с натуры, а таких случаев в жизни Ивана Павловича было 36. Тигролова снимали лучшие фотографы, очерк о нем Вс. Сысоева был напечатан в центральной газете ГДР 28 марта 1959 года. Удивительно, что с возрастом мой отец внешне стал всё более походить на Ивана Павловича.
В 1957 году выходит в свет небольшая книжка «В горах Баджала», повествующая об экспедиции, организованной Хабаровским отделом Географического общества СССР (его председателем был отец) с целью изучения растительности, животного мира и народного хозяйства Кур-Урмийского района края. Сколько приключений, открытий случилось у первопроходцев этого многокилометрового маршрута! Участниками экспедиции был собран богатый материал для книжки, на обложке которой — зарисовка участника экспедиции Владимира Клипеля: красные камни на берегу горной речки. Чудо это сотворила сама природа: ярко- красными были водоросли, покрывшие камни.
Четвёртое издание «Охоты в Хабаровском крае», существенно переработанное с учётом замечаний и рекомендаций маститых ученых-биологов и охотоведа: А. И. Куренцова, А. А. Цымека, В. Н. Скалона, вышло в местном издательстве в 1960 году. Тираж его был сравнительно небольшим — всего 15 тысяч, поэтому книга быстро стала библиографической редкостью.
В этом же году отец стал директором Хабаровского краеведческого музея. Пришел он туда по своей воле, ради того, чтобы превратить это рядовое учреждение культуры в «храм муз». Многомасштабная реконструкция музея под руководством нового директора вывела его на высочайший уровень — он вошел в десятку «Лучших музеев РСФСР» и стал самым посещаемым объектом для гостей Хабаровска всех уровней: от простых туристов до руководителей государств. Эти же, 60‑е годы, стали самыми плодотворными в его литературном творчестве: книги «Амба», «По медвежьим следам», «На тигров», «Рассказы дальневосточного следопыта» выходили одна за другой. В этих небольших книжках (издатели принимали рукописи объёмом не более 2‑х печатных листов!) в виде очерков и рассказов отец постарался опубликовать самое интересное и важное, что удалось ему испытать и изучить, наблюдать и узнать за двадцатилетие активной охоты в отрогах Сихотэ-Алиня и многих экспедиций по краю. Здесь приводятся порой уникальные сведения по биологии, о повадках, экономическом значении многих видов зверей и птиц. Автор не только щедро делится с читателями своими впечатлениями, знаниями, но и вовлекает в раздумья о судьбах нашего края. Он прошёл маршрутами В. К. Арсеньева и описал увиденное уже своими глазами. Особое внимание он уделил новым видам промысловых зверей, в акклиматизации которых принимал самое непосредственное участие. Результаты этих трудов уже были налицо: соболь становился ведущим видом в пушных заготовках, ондатра и норка не уступали ему, а ещё на реках южной части края появился новый вид — бобр.
В эти годы с автором Вс. Сысоевым знакомятся читатели за рубежом: в 1962 и 1964 годах в Чехословакии вышли в свет два издания книги «За чёрным соболем» на чешском и словацком языках. «Золотая Ригма», впервые изданная в 1970 году, уже в 1974‑м вышла в Чехословакии, а в 1979 г. — в ГДР. Печатались его книги в Австралии, Латвии, Украине, Белоруссии. Но особенно плодотворное многолетнее сотрудничество сложилось у отца с японским журналистом Окадой Кадзуя, который за 20 лет жизни в Хабаровске (работал на радио) перевёл и издал в Японии две книги — «Золотую Ригму» и «Рассказы дальневосточного следопыта», подготовил к изданию книгу «Амурские звероловы», на очереди — «Хозяин Малого Хингана».
Год назад к отцу обратилась бывшая хабаровчанка, которая уже 13 лет живёт и работает в Голландии, с просьбой дать разрешение на перевод «Золотой Ригмы» на голландский язык и издать книгу к 100‑летию со дня рождения автора. Это ли не подарок судьбы для писателя!
«Золотая Ригма», пожалуй, самое значительное произведение отца. Вдохновил его на создание этой повести не совсем добрый случай из семейной жизни. Сюжет давно существовал в его мыслях, поэтому работа спорилась и книга родилась быстро. Главную героиню — тигрицу-альбиноса — он назвал Ригмой не случайно. Когда‑то в Хабаровске жила молодая, очень талантливая поэтесса Римма Казакова. Всеволод Петрович по‑отечески заботливо относился к ней, она отвечала ему симпатией и даже посвятила ему одно из своих стихотворений, которое отец любил перечитывать после отъезда Р. Казаковой в Москву. И вот когда он перебирал в мыслях варианты имени тигрицы, вспомнил Римму. Но поскольку Римма звучит мягко, одно «м» он заменил на «г», и получилось нечто отдаленно напоминающее рык тигра. Так на обложке рукописи появилось «Ригма. (История жизни одной уссурийской тигрицы)». А. К. Бронников — главный редактор Хабаровского книжного издательства, прочитав рукопись, предложил отцу в название повести добавить слово «золотая». В 1970 году «Золотая Ригма» вышла в свет и с тех пор шагает по планете навстречу своим читателям, выдержав шестнадцать переизданий в разных странах.
В этом же году хабаровские издатели выпустили в свет художественно-докуметальную хрестоматию «Амур — река подвигов», в которую вошел очерк отца «Славься, мой край!». Это поистине гимн дальневосточному краю в прозе! А через три года в том же издательстве выходит книга «Удивительные звери» с великолепными иллюстрациями хабаровского художника Г. Д. Павлишина. И дальше с постоянным интервалом в два года выходят книги «Амурские звероловы», «Путешествия по музею», «В северных джунглях». Завершает цикл произведений о животных Приамурья повесть «Хозяин Малого Хингана», вышедшая в свет в 1991 году в Хабаровске. Герой повести — бурый медведь Мафа. В этой повести автор, убивший за свою жизнь около сотни медведей, рассказал обо всех повадках этого зверя и о его роли в жизни человека. Я не раз слышала от отца, что к концу своей охотничьей жизни он стал вести себя в лесу точно так же, как медведь: ходил теми же тропами, руководствовался теми же приметами в поисках добычи — настолько глубоко он изучил зверя.
Своими главными читателями Вс. Сысоев считает детей школьного возраста. И они отвечают ему своей признательностью. Привожу строки отзывов, найденных в Интернете: «Книгу «Золотая Ригма» прочитал с удовольствием, не мог оторваться». «Мне было очень жалко Ригму, когда охотник убил её мать! Ведь это самое страшное, что может случиться с ребёнком. Я даже плакала, когда читала этот эпизод». «Я просто обожаю книги о животных. Ведь, если задуматься, они очень похожи на людей. Вот и Ригма похожа на несчастного, одинокого человека. Хорошо, что всё хорошо закончилось!!!». «Я читаю только те книги, где мне всё понятно. Эта книга написана ясным языком. Она очень интересная и увлекательная!» Первый детский отзыв на книгу «Тайга» отец получил в начале 1960‑х. Пришел он из Бельгии. Девочка Даниэль писала, что она с отличием окончила Королевский колледж и получила в награду три книги, в том числе Гоголя и «Тайгу». «Гоголя я читала мало, — писала она, — потому что я там ничего не поняла. А ваша книга мне очень понравилась. Я её прочитала всю. Она напомнила мне Бельгийское Конго, где я родилась и выросла. Я спросила разрешения у мамы написать вам, и она мне разрешила». Отца тогда очень удивило, что книга об охоте так заинтересовала девочку, выросшую в настоящих джунглях!
Несколько лет тому назад мы познакомились с охотоведом из поселка Нелькан, что на севере нашего края, Алексеем Фоновым. Родом он из Уфы, после окончания Иркутского сельхозинститута стал охотоведом. На вопрос, почему он выбрал эту профессию, да еще занесло его в такой суровый край, Алексей ответил, что виновницей такого поворота его судьбы стала книга «Золотая Ригма». Будучи школьником, он участвовал в олимпиаде по биологии и получил в награду за успешное выступление эту книгу. Прочитав её, Алексей решил, что он станет охотоведом и поедет в тот далёкий край, где тигры охотятся за северными оленями. Свою мечту он осуществил, причём, как и отец, со временем перешел из охотников в стан хранителей животного мира.
А вот как описывает встречу с В. П. Сысоевым ученица Саша Волк: «Когда была организована встреча с этим писателем в нашей гимназии, я с интересом слушала его выступление, разглядывала его. Внешность у нашего гостя необычная, сказочная: он большого роста, с пышной белой бородой и приятным голосом. Он мне чем‑то напомнил Илью Муромца, жаль только без доспехов. Это удивительный человек, полный жизнелюбия. Он умеет привлечь внимание аудитории, его удивительно приятно слушать как взрослым, так и детям. В его голосе звучала радость от того, что он соприкасался с миром природы, но вместе с радостью я услышала и тревогу за судьбу мира природы... Всеволод Петрович пришел к нам в гимназию не для того, чтобы рассказать о себе, а чтобы приобщить нас, школьное поколение, к прекрасному миру природы».
Случалось отцу получать письма от читателей примерно такого содержания: «После прочтения вашего рассказа «Ход до смерти» о приключениях кеты Серебрянки, я перестала есть красную икру, мне до слёз стало жаль этих рыб». Почему же этот рассказ вызвал такие чувства у читательницы? Да потому что, то же самое глубоко пережил сам автор, когда однажды по долгу службы проводил наблюдения за нерестом кеты. Именно в этой экспедиции отец досконально изучил поведение рыб во время нереста и сделал для себя много открытий. Некоторые его наблюдения удивили даже учёных-ихтиологов.
«Взгляд его глаз проницательный, с искоркой иронии, говорящий о стойкой уверенности, жизнелюбии человеческой натуры. Во всем его облике ощущаешь отменное здоровье, сказал бы даже — русскую молодецкую удаль. Он великолепный рассказчик, речь неспешная, чистая, яркая, образная. Голос густой, слушать его легко, интересно»» — это строки из письма школьного учителя К. А. Шилова, который когда‑то учился в Хабаровском пединституте, на факультете, который возглавлял отец. Таким К. А. Шилов рисовал ученикам одной из воронежских школ облик автора книги «Удивительные звери».
Десять лет тому назад Хабаровск посетил В. Н. Ганичев, ныне возглавляющий Союз писателей России. Привожу строки о собрании хабаровских писателей из книги его воспоминаний: «...Самый колоритный и видный Всеволод Петрович Сысоев. Ему в ноябре исполняется 90 лет. Никаких признаков угасания. Бородища в полгруди, пышные волосы, крепкая ручища, зоркий глаз, чёткая мысль. Вот богатырь‑то. Главное — богатырь духа. Роскошная книга «Золотая Ригма» издана к юбилею автора. Молодцы хабаровчане! Начинается книга предисловием автора: «Знаете ли вы край, где виноград обвивает ель, а тигр охотится за северным оленем? Этот край — наше Приамурье! Выросший в одном из чудеснейших мест южного берега Крыма, я как‑то быстро сросся с Дальним Востоком, полюбил и принял его всем сердцем. Этот край есть за что полюбить. Здесь еще «веет волей дикой». Необозримые дальневосточные просторы расстилаются перед тобой, пленяя своей неизведанностью. И нигде земля не кажется столь первозданной, влекущей к себе человека, как у нас в Приамурье».
Подводя итоги своей жизни, отец часто говорил, как счастливо сложилась его судьба. Он приехал сюда, «встречь солнца», как шли сюда русские люди многие века, и эта земля стала для него второй родиной. Именно здесь он встретил самую красивую, настоящую русскую женщину, которая разделила с ним все радости и тяготы жизни. Именно здесь он полностью реализовал себя, осуществил самые дерзкие планы обустройства дальневосточной России. Уникальная природа нашего края подарила ему счастье общения с ней. Человеческое общество часто разочаровывало его, но природа успокаивала, вселяла надежду на лучшие времена. Из странствий по нехоженым просторам края он возвращался умиротворенным и обновленным, полным сил и энергии. Вот почему его не заинтересовали предложения переехать работать в Москву, или Киров, и даже Ясная Поляна не смогла разорвать нити, связывающие его с Дальним Востоком.
Замечательно, что все эти свои познания и чувства он оставил в прекрасных книгах, как завещание потомкам: изучать и любить, украшать и беречь наше родное Приамурье.
Время и события : календарь-справочник по Дальневосточному федеральному округу на 2011 год / Дальневосточная государственная научная библиотека. — Хабаровск : ДВГНБ, 2010. — С. 329–333.
О. В. Сысоева
Всеволод Петрович Сысоев:
к 100‑летию со дня рождения
Ученый, охотовед-биолог, географ, краевед, путешественник, писатель-натуралист, популяризатор знаний о природе, музейный работник, педагог, общественный деятель — это далеко не полный перечень сфер деятельности Всеволода Петровича Сысоева. Он родился в Харькове 24 ноября 1911 года. Мать его была кухаркой, хотя происходила из древнего польского дворянского рода. Отчим — рабочий железнодорожных мастерских. Детство В. П. Сысоева проходило сначала в Смоленске у тётушки, а позже в семилетнем возрасте, его забрала мать к себе в Ялту. До 1932 г. он жил на берегу Черного моря. Здесь он окончил семилетку, стал слесарем-сантехником, но желание получить высшее образование привело его в Москву. Сначала он поступил в Московское высшее техническое училище им. Баумана, но вскоре перешел в Институт пушно-мехового хозяйства. Причиной тому стала его охотничья страсть, проявившаяся еще в детстве. Учился он с упоением, был лучшим студентом, получая благодарности от преподавателей и повышенную стипендию за успехи в учебе.
В 1937 г. после окончания института попросил направить его на работу на Дальний Восток. Романтика исследования малоизученных территорий, возможность приложить свои знания в крае, самом богатом охотничьими традициями, привлекали молодого специалиста. Начав свою трудовую деятельность зем-леустроителем в составе двух экспедиций Наркомзема РСФСР и СССР, он уже через два года возглавил Управление охотничьего хозяйства Хабаровского края.
В годы Великой Отечественной войны служил в армии на Дальневосточном фронте, в 1945 г. принимал непосредственное участие в разгроме японской Квантунской армии на территории Маньчжурии, а после демобилизации в 1946 г. вернулся в Хабаровск, и вскоре снова стал начальником Управления охотничьего хозяйства при Хабаровском крайисполкоме.
Главным делом своей жизни В. П. Сысоев считает работу по обогащению природы на Дальнем Востоке России. «Дальневосточные охотники должны быть благодарны нам за то, что мы дали им ценные виды пушнины — норку, ондатру, бобра, а главное — восстановили запасы соболя», — не раз подчеркивал он в своих выступлениях. Его роль в охотничьем деле Дальнего Востока достойно оценили некоторые специалисты. В монографии научного сотрудника Института экономических исследований Дальневосточного отделения РАН Г. И. Сухомирова написано: «Наиболее заметный след в развитии охотничьего хозяйства края оставил В. П. Сысоев (возглавлял Управление охотничьего хозяйства края в 1939–1941, 1948–1955 гг.). Он один из активнейших в стране сторонников обогащения охотничьей фауны путем искусственного расселения животных. Это он был инициатором, вдохновителем и непосредственно активным участником обширных работ по расселению в крае и за его пределами соболя, ондатры и американской норки. Ему же принадлежит инициатива организации Верхнебуреинского соболиного рассадника и проведения обследовательских работ под выпуск в крае бобров. Сысоев был руководителем и участником двенадцати экспедиций по Хабаровскому краю, которые были посвящены главным образом обследованию мест под выпуск зверей и изучению результатов их акклиматизации». Если в середине XX века удельный вес соболя, норки, ондатры в заготовках составлял 4,2 %, то в конце века он возрос до 90 % (доля соболя — 87 %). Объяснять такой рост заготовок соболя запретом охоты на него ошибочно. Только благодаря искусственному расселению соболей он появился в тех районах, где отсутствовал во все исторические времена. Например, в Охотском районе.
Работы по расселению соболей шли трудно. Многие из коллег В. П. Сысоева не верили в успех дела, считали, что затраты слишком велики и не окупятся никогда, что лучше просто запретить охоту на соболя и смириться с тем, что он исчезает. В. П. Сысоев не раз сокрушался, что рано закрыли соболиный рассадник (он просуществовал с 1952 по 1959 гг.), что не дали довести до конца начатое дело по клеточному разведению и приручению соболей. А ведь по итогам деятельности рассадник дважды был участником ВДНХ в Москве, а В. П. Сысоев, как участник ВДНХ, был удостоен бронзовой медали.
Другой большой заботой В. П. Сысоева было и остаётся сейчас — акклиматизация бобров. Несколько лет подряд он выезжал в экспедиции для изучения мест возможного выпуска бобров. В Москву были посланы все отчёты, но Москва не поддержала идею акклиматизации бобра на Дальнем Востоке. Тогда В. П. Сысоев обратился в Дальневосточный филиал Академии наук СССР. Была назначена комиссия, которая дала добро на выпуск бобров. Прибывших из Белоруссии первых 60 бобров В. П. Сысоев сам лично грузил на катер, вывез на реку Немпту и выпустил. В первые годы тщательно следил за тем, как приживаются бобры на новых местах. Работу эту он проделал, будучи директором музея, и всегда с гордостью говорит, что следовал традиции великого своего предшественника В. К. Арсеньева — музей должен непосредственно, практически участвовать в решении народно-хозяйственных задач края.
Но не только восполнением пушных богатств помог В. П. Сысоев дальневосточным охотникам. Он, в свое время, обратился с письмом к самому И. Сталину с просьбой разрешить перевооружить охотников-промысловиков новым, более современным оружием и получил добро. Он стоял у истоков охотничьих обществ всех уровней, особенно значительной была его работа в военном охотничьем обществе.
После ухода из Управления охотничьего хозяйства В. П. Сысоев несколько лет работал в Хабаровском педагогическом институте. Став деканом географического факультета, он в корне изменил содержание полевых практик студентов. До него практики проходили в окрестностях Хабаровска, студенческие отчеты, более никому не нужные, забрасывались в шкафы. В. П. Сы- соев предложил проведение практик вынести непосредственно в отдельные районы края, и полевые отчеты положить в основу монографий об экономическом состоянии районов. Со временем должен был появиться справочник об экономике всего Хабаровского края, очень нужный руководителям народного хозяйства. Первым был обследован Кур-Урмийский район (ныне в составе Хабаровского района). К сожалению, работа эта была прервана в связи с переводом факультета в г. Комсомольск-на-Амуре.
Непродолжительное время В. П. Сысоев был сотрудником «Амуррыбвода», обследовал состояние нерестилищ кеты на Амгуни. Всего одна экспедиция, но она дала материал для книги «Светлые струи Амгуни» и нескольких рассказов, в частности, «Ход до смерти» о жизни кеты Серебрянки. Рассказ этот так потряс одну из читательниц, что она совершенно перестала есть икру и рыбу.
Двенадцать лет своей трудовой жизни В. П. Сысоев отдал Хабаровскому краевому краеведческому музею им. Н. И. Гродекова. Ему удалось поднять музей до уровня, когда он удостоился звания «Лучший музей РСФСР». Прежде всего, в музее был полностью реконструирован отдел природы, который и поныне сохраняется почти в неизменном виде. Экспонатом номер один в этом отделе является берлога гималайского медведя с ее обитателем. О ней в свое время писала даже газета «Правда». Вторым по значимости экспонатом гродековского музея В. П. Сысоев считает панораму «Волочаевская битва». В ней запечатлено одно из самых ярких и завершающих сражений Гражданской войны на Дальнем Востоке. В России нет панорам, посвященных Гражданской войне, а за Уралом их и вовсе нет. Панорама никого не оставляет равнодушным, потому что гражданская война — это страшная трагедия народа, где нет ни правых, ни виноватых.
Сегодня В. П. Сысоева чаще всего называют писателем. Литературной деятельностью он занимается уже более 60 лет. Перу В. П. Сысоева принадлежит 18 замечательных книг об охотничьих животных Дальнего Востока и об охоте на них: «Охота в Хабаровском крае», «Охота в дальневосточной тайге», «Рассказы дальневосточного следопыта», «Удивительные звери», «Тигроловы», «Амба», «По медвежьим следам», «На тигров», «Амурские звероловы», «В северных джунглях» и др., которые с увлечением читаются специалистами, любителями природы и особенно молодежью, увлеченной таёжной романтикой. Несколько изданий выдержала его книга «Золотая Ригма» с удивительными иллюстрациями народного художника России Г. Д. Павлишина, получившая мировое признание и изданная в Германии, Японии, Латвии, Украине. В соавторстве с В. И. Клипелем им написаны книги «В горах Баджала», «За чёрным соболем», «Светлые струи Амгуни». Книги В. П. Сысоева имеют не только познавательную, воспитательную, но и научную ценность, на них ссылаются в академических изданиях. В своих книгах он пишет о том, чему сам был свидетелем, что его взволновало, что увидел или узнал впервые. Всем этим он делится с читателями. Он очень любит своего читателя, старается не утомлять его излишними подробностями; заботится о состоянии его души, учит доброму, призывает к нравственному совершенствованию, но главное — учит жить в гармоническом согласии с природой, ибо считает самым великим счастьем для человека — возможность общаться с природой.
Будучи в преклонном возрасте, он увлёкся дачей, особенно любил работать в саду. У него «лёгкая рука»: всё, что ни посадит в землю, обязательно вырастет и принесёт обильные плоды.
Общественная деятельность В. П. Сысоева не угасает с годами. Все значимые события в жизни города и края не проходят мимо него. Он был первым инициатором восстановления памятника Н. Н. Муравьёву-Амурскому в Хабаровске, инициатором и непосредственным участником установления памятного знака на Петровской косе, посвящённого экспедиции Г. И. Невельского на Амуре, памятника Дерсу Узала в пос. Корфовском, мемориальной доски о пребывании в г. Хабаровске великого русского писателя М. А. Шолохова и, наконец, памятника другому великому русскому писателю — Н. П. Задорнову на берегу Амура в г. Хабаровске.
В. П. Сысоев является членом Союза писателей СССР (1968), ему присвоены звания «Заслуженный работник культуры РСФСР» (1966), «Почетный гражданин города Хабаровска» (1995). За многолетнюю плодотворную литературную и общественную деятельность он награжден Почётной грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР (1981), Почётной грамотой Союза писателей РСФСР (1984), орденом Почёта, Почётным знаком правительства Хабаровского края «За заслуги» имени Н. Н. Муравьёва-Амурского (2003). Имя В. П. Сысоева внесено в книгу «Великая Россия», сведения о нем — Международным биографическим центром в 15‑й том кембриджской энциклопедии «Выдающиеся люди планеты» за 1993–1994 гг. Ему посвящён документальный фильм режиссера и оператора А. Пышнёва «По следу «Золотой Ригмы». Его именем названы: один из горных хребтов Сихотэ-Алиня, уникальная скала в со- ставе этого хребта, Хабаровский зоосад «Приамурский», созданный по его рекомендации.
В преддверии своего столетия В. П. Сысоев считает, что главная книга ещё не дописана им. Ещё не всё сказал он людям. И потому продолжает трудиться над новыми главами этой книги.
Тихоокеанская звезда. — 2006. — 24 ноября. — С. 1, 2.
О. В. Сысоева
У папы горят глаза, а это значит — он молод!
Моему отцу 95 лет, и без малого 70 я живу рядом с ним в полном душевном единстве. В десятилетнем возрасте я осознала, что мой папа — охотник. Периодически он становился весёлым, начинались сборы: чистилось ружьё, заправлялись патроны. Самым увлекательным занятием для меня в ту пору было вставлять в патроны пыжи и закручивать их с помощью специальной машинки. Весы, крохотные гирьки и мерные стаканчики, дробь и порох, разные патроны, пыжи — все это раскладывалось на большом столе, и до поздней ночи мы с папой колдовали над этим богатством.
В начале зимы приходили папины друзья-охотники. Скромные, застенчивые, немногословные. Они что‑то обсуждали, договаривались. Расходились поздно, а рано-рано утром я просыпалась от осторожных шагов и приглушенных разговоров. Папа уже одет по‑лесному: короткая солдатская шинель, на ногах — мягкие ичиги из лосиной кожи, на голове — простая шапка. За спиной — рюкзак и ружьё в чехле. Папа улыбается, мама смотрит с тревогой, сдерживает слёзы. Прощальные слова. Расстаёмся на месяц.
Но вот я опять просыпаюсь от шума, возни. Вернулся папа. У меня от радости перехватывает дыхание, мама сияет. А папины друзья затаскивают туши кабанов, медведей и раскладывают их под столами, кроватями, у стен. Комната наполняется запахами дыма, леса, мороза. Папа, улыбающийся, похудевший, садится устало на стул и облегчённо вздыхает: ну, как вы тут жили без меня. Все наперебой делимся новостями. Папа достает «лисичкин хлеб», орешки, и нет ничего вкуснее этих нехитрых гостинцев!
Туши зверей постепенно оттаивали, с них снимали шкуры, разделывали на куски, раскладывали по мешочкам и свёрткам, а дальше начиналась моя работа: разнести по многочисленным адресам папиных друзей и знакомых гостинцы к Новому году. Куски мяса, которые оставлялись на питание семьи, переносились в сарай и перекладывались снегом в больших ящиках из‑под ружей. И до конца зимы в каждодневную мою обязанность входило принести мясо из сарая.
Много лет спустя, когда папа уже не мог охотиться, он ежегодно ездил на зимнюю рыбалку, чаще всего в Мариинское. Замороженных щук и сигов привозил мешками, и опять, как в детстве, я разносила гостинцы друзьям и знакомым. Это в его характере — обязательно поделиться с ближним. Он и сегодня никакого гостя не выпустит из дома, пока не угостит наливочкой своего производства.
Став старше, он увлёкся дачей, особенно полюбил работать в саду. У него «лёгкая рука»: всё, что ни посадит в землю, обязательно вырастет и принесёт обильные плоды. Урожаи груш, абрикосов, ягод случались так обильны, что переработать их наша семья была не в силах. Отец ратовал за то, чтобы организовать заготовку фруктов прямо в саду для ребятишек детских домов.
Главным делом своей жизни отец считает работы по обогащению природы на Дальнем Востоке России. «Дальневосточные охотники должны быть благодарны нам за то, что мы дали им ценные виды пушнины — норку, ондатру, а главное — восстановили запасы соболя», — не раз слышала я от отца.
Его роль в охотничьем деле Дальнего Востока достойно оценили некоторые специалисты. В монографии научного сотрудника Института экономических исследований Даль- невосточного отделения РАН Г. И. Сухомирова написано: «Наиболее заметный след в развитии охотничьего хозяйства края оставил В. П. Сысоев (возглавлял управление охотничье- го хозяйства края в 1939–1941, 1948–1955 гг.). Он один из активнейших в стране сторонников обогащения охотничьей фауны путём искусственного расселения животных. Это он был инициатором, вдохновителем и непосредственно активным участником обширных работ по расселению в крае и за его пределами соболя, ондатры и американской норки. Ему же принадлежит инициатива организации Верхнебуреинского соболиного рассадника и проведения обследовательских работ под выпуск в крае бобров».
К соболю у моего отца всегда было и остаётся самое любовное отношение. Он считает, что зверька этого надо одомашнить. «Соболь просится в руки человека!» — часто я слышу из уст отца. С детства у меня сохранились воспоминания о том, как привозили в подвал соседнего дома клетки с соболями и мы бегали смотреть на них. Зверьки действительно были очень симпатичны, подвижны, однако и сердиты. Потом клетки увозили в аэропорт, откуда самолётом развозили по всему краю. Всю зиму продолжалась эта работа: встречали одну партию соболей за другой, передерживали несколько дней и отправляли дальше.
Спустя годы я сама лично убедилась в успешных результатах этого дела отца. Довелось мне в 1990 году участвовать в музейной экспедиции на реке Мае. В одном из сёл мы беседовали с женщиной-охотницей. Она в сердцах корила соболя: «Стало так много соболей, что совсем исчезла белка, мне стало труднее охотиться, один соболь везде». По возвращении я рассказала об этом отцу, чем его очень обрадовала. В другой раз мы с отцом услышали почти то же самое в южном районе нашего края в беседе с жителем посёлка Медвежий:
— На кого охотитесь?
— Да на соболя, конечно.
— А много ль его в лесу?
— Соболя‑то? Да что мышей. Я в иной год до 70 штук беру.
А ведь в 1948 году, когда мы пришли сюда охотиться, соболя здесь не было.
После этой беседы отец долго вспоминал, как трудно шли работы по расселению соболей. Многие из его коллег не верили в успех дела, считали, что затраты слишком велики и не окупятся никогда, что лучше просто запретить охоту на соболя и смириться с тем, что он исчезает. Сокрушался, что рано закрыли соболиный рассадник (он просуществовал с 1952 по 1959 гг.), что не дали довести до конца начатое дело по клеточному разведению и приручению соболей. А ведь по итогам деятельности рассадник дважды был участником ВДНХ в Москве, а отец за его работу был удостоен бронзовой медали. И лишь слова охотника «Соболей в лесу, что мышей» служат ему утешением.
Другой большой заботой отца было и остаётся сейчас — акклиматизация бобров. Несколько лет подряд он выезжал в экспедиции для изучения мест возможного выпуска бобров. В Москву были посланы все отчёты. Ответ был более чем удручающим. Тогда отец обратился в Дальневосточный филиал Академии наук СССР. Была назначена комиссия, которая дала добро на выпуск бобров.
Прибывших из Белоруссии первых 60 бобров отец сам лично грузил на катер, вывез на реку Немпту и выпустил. В первые годы тщательно следил за тем, как приживаются бобры на новых местах. Работу эту он проделал, будучи директором музея, и всегда с гордостью говорит, что следовал традиции великого своего предшественника В. К. Арсеньева — музей должен непосредственно, практически участвовать в решении народно-хозяйственных задач края.
Прошло много лет. Иногда отец задавался вопросом, как идёт акклиматизация бобра, и получал разные доказательства, что бобр не исчез. И опять‑таки мне неожиданно довелось столкнуться с итогами этой работы отца. Как‑то руководитель отряда школьников-туристов показал мне фотографии следов на песчаном берегу каких‑то животных в окрестностях посёл- ка Мухен.
— Так это ж бобры!
— А разве у нас живут бобры?
— Вот вы и выясните в следующем походе, живут ли там бобры, и сколько их.
На следующий год пришла радостная весть: бобры прекрасно живут в тех местах, обнаружены в двух километрах от посёлка. Директор местной школы организовал кружок юннатов по изучению бобров. Много снимков и следов деятельности бобров привезли юннаты отцу. Появились дневники наблюдений, статьи в газетах. Как же радуется отец этим свидетельствам присутствия бобров на Мухене и в то же время часто сетует, почему же охотоведы не интересуются ходом акклиматизации бобров в крае.
Но не только восполнением пушных богатств помог отец дальневосточным охотникам. Он в своё время обратился с письмом к самому И. Сталину с просьбой разрешить перевооружить охотников-промысловиков новым, более современным оружием и получил добро. Он стоял у истоков охотничьих обществ всех уровней, особенно значительной была его работа в военном охотничьем обществе.
После ухода из управления охотничьего хозяйства отец несколько лет проработал в Хабаровском педагогическом институте. Став деканом географического факультета, он в корне изменил содержание полевых практик студентов. До него практики проходили в окрестностях Хабаровска, студенческие отчёты, более никому не нужные, забрасывались в шкафы. Отец предложил проведение практик вынести непосредственно в отдалённые районы края и полевые отчеты положить в основу монографий об экономическом состоянии районов. Со временем должен был появиться справочник об экономике всего Хабаровского края, очень нужный руководителям народного хозяйства. Первым был обследован Кур-Урмийский район. К сожалению, работа эта была прервана в связи с переводом факультета в Комсомольск.
Непродолжительное время отец был сотрудником «Амуррыбвода», обследовал состояние нерестилищ кеты на Амгуни. Всего одна экспедиция, но она дала материал для книги «Светлые струи Амгуни» и нескольких рассказов, в частности, «Ход до смерти» о жизни кеты серебрянки. Рассказ этот так потряс одну из читательниц, что она совершенно перестала есть икру и рыбу.
Двенадцать лет своей трудовой жизни отец отдал Хабаровскому краеведческому музею. Именно музею я обязана особенному сближению с отцом, потому что в 1965 году он попросил меня возглавить созданный им отдел природы. С тех пор наше сотрудничество постоянно.
Свою деятельность в музее отец не считает особо значимой. Хотя именно ему удалось поднять музей до уровня, когда он удостоился звания «Лучший музей РСФСР». Прежде всего, в музее был полностью реконструирован отдел природы, который и поныне сохраняется почти в неизменном виде. Экспонатом номер один в этом отделе является берлога гималайского медведя с её обитателем. Многие годы отец искал подходящую берлогу: её размеры, место расположения, состояние часто были не те. И вот наконец в 1962 году нашлась берлога, которая соответствовала всем требованиям. Устроил её медведь в дупле вековой лиственницы на высоте 22 метров над землёй. Дерево в три обхвата. Надо было повалить его так осторожно, чтобы ствол не развалился. Эту нелегкую задачу выполнили лесозаготовители с помощью трелевочного трактора и лебёдки. Потом срез дерева с берлогой вывозили из леса по бездорожью, при этом трактор увяз в болотистом месте, и трактористу пришлось заночевать в лесу. Не меньше трудностей преодолели и когда ставили берлогу в экспозиционном зале. И вот теперь она стоит и удивляет всех посетителей: медвежий «небоскреб» можно увидеть только в Хабаровске!
Вторым по значимости экспонатом нашего музея отец считает панораму «Волочаевская битва». В ней запечатлено одно из самых ярких и завершающих сражений Гражданской войны на Дальнем Востоке. В России нет панорам, посвященных Гражданской войне. Удалась она не только потому, что писали её лучшие художники студии Грекова, а ещё и потому, что для них были созданы все условия натурного плана. Жили они весь февраль в самой Волочаевке, была организована инсценировка небольшого эпизода штурма сопки со всеми фортификационными сооружениями. В «штурме» принимали участие воины одного из подразделений Дальневосточного военного округа. Панорама никого не оставляет равнодушным, потому что Гражданская война — это страшная трагедия народа, где нет ни правых, ни виноватых.
Сегодня моего отца чаще всего называют писателем. Литературной деятельностью он занимается уже 60 лет. Я помню большой семейный праздник по случаю выхода в свет первой его книги «Охота в Хабаровском крае», которая выдержала четыре переиздания, и не только в Хабаровске, но и в Москве. Под названием «Тайга» она, в переводе на английский, немецкий, французский языки, попала за рубеж и познакомила европейских читателей с уникальными обитателями дальневосточных лесов. В создании этих книг я еще не принимала никакого участия. Но с 60‑х годов, когда отец приобрел печатную машинку (большая редкость по тем временам, вез из Москвы), я стала его бессменной машинисткой.
В своих книгах отец пишет о том, чему сам был свидетелем, что его взволновало, что увидел или узнал впервые. Всем этим он делится с читателями. Он очень любит своего читателя, старается не утомлять его излишними подробностями. Заботится о состоянии души читателя, учит доброму, призывает к нравственному совершенствованию, но главное — учит жить в гармоничном согласии с природой, ибо считает самым великим счастьем для человека возможность общаться с природой.
Общественная деятельность отца не угасает с годами. Все значимые события в жизни города и края не проходят мимо него. Он всем интересуется и во всём участвует, пишет свои дневники, встречается с читателями, особенно с детьми. Его порой одолевают недуги, но он стойко борется с ними. И когда болезнь чуть отступает, у него загораются глаза, искрится смех, а в беседах раскрываются бескрайние запасы знаний. Его прозорливость поражает, его мудрость служит нам, всем его близким, постоянным примером. Главным источником своего вдохновения и активности он считает свою жену, друга и ангела-хранителя Катеньку, с которой он идёт по жизни вот уже 70 лет.