Родился в 1922 г. в Мордовии, на крупной узловой станции Рузаевка. Отец был юристом, его без конца перебрасывали с одного места на другое, поэтому семья не знала покоя. Только начнет Борис привыкать к одной школе, а уже надо переезжать в Подмосковье или еще куда-то, а потом было возвращение в Саранск. Борис Аркадьевич вспоминает: родители развелись, и они, их дети, – два пацана Владимир и Борис, – познали, оставшись с матерью, почем фунт лиха. Оба брата Кожевниковы мечтали, как все ребятишки, у которых семейные проблемы, быстрее стать взрослыми. Однако по окончании десятилетки Борис забыл о детских грезах, пора было идти работать в вагонное депо. А куда еще: многие родственники Кожевниковых были потомственными железнодорожниками. Осенью 1940 г. он стал солдатом. Красноармейцев гоняли с подъема до отбоя, а в наряды ходили «через день на ремень, через два на кухню», армейские лишения познал парень на собственной шкуре. Впрочем, и здесь ему мечталось стать артистом. Фильмы «Трактористы» и «Парень из нашего города» с участием Николая Крючкова делали свое: сколько мальчишек хотело в то время быть похожими на этого замечательного артиста. Но война вмешалась в его жизнь, как и жизнь всей страны. «Кто в то время верил, что Германия нападет на нас? – рассказывает Борис Аркадьевич. – Ведь был заключен пакт о ненападении между Риббентропом и Молотовым. А 22 июня 1941 г. нам объявили, что будет по радио важное сообщение. В. М. Молотов сообщил о начале войны. Из моей воинской части под Харьковом не видно было, как фашистские стервятники бомбят приграничные укрепрайоны и наши войска отступают, неся огромные потери».

А потом и ему пришлось познать горечь отступления, позиционную войну, окопную жизнь, при которой неделями ни помыться, ни поесть как следует. 1941, 1942 годы минули как в страшном сне. А враг гвоздил из всех щелей, не жалел патронов. Иногда непонятно было, как наши солдаты выживали, потому что огненной метелью было исчеркано все пространство, по которому они отступали к Дону. Что можно доверить 19-летнему пацану на войне? Ну, конечно, взвод в зенитно-пулеметной роте, в котором семь национальностей, бойцы один другого старше, в отцы годятся.

В декабре 1942 г. Борису присвоили звание младшего лейтенанта, и – вперед «за Родину, за Сталина!». Да не просто так, а с наказом от вождя. Дело в том, что во время войны выпускались красноармейские календари. На второй странице обложки в нем публиковался гимн Советского Союза, на третьей – портрет Иосифа Виссарионовича Сталина, потом шла его биография. Кроме этого, советский боец мог почерпнуть здесь знания о своих общих обязанностях, научиться определять расстояния до цели, узнать об уязвимых местах немецкого танка «Тигр», познать нормы самоокапывания и ориентирования.

Советовали, как предупредить потертости ног и соблюдать питьевой режим. Тут же опубликован приказ Верховного главнокомандующего: «...Всей Красной Армии – смело и решительно взламывать вражескую оборону, день и ночь преследовать врага, не давая ему закрепляться на промежуточных рубежах, умелым и смелым маневром резать коммуникации врага, окружать и дробить его войска, уничтожать и захватывать живую силу и технику противника».

Борис Аркадьевич вспоминает с улыбкой об одной вылазке за языком: «Зима 1942 года. Холод пробирает до костей. Я – в составе разведгруппы, ночью ушедшей к позициям неприятеля. Всю ночь добирались к месту, день пережидали в укрытии. До нас доносились пьяные голоса из фашистских землянок. К Новому году фрицам из дома прислали подарки, они в загуле. Чуть ли не всю ночь пролежали в ожидании, что кому-то из фрицев приспичит до ветру. Так и стало.

Один вышел, идет, шатаясь, прямо на нас. Мы ему мешок на голову и бегом к своим позициям, уже не таясь, в рост. Да и стрелять по нам некому было: часовые, видимо, надышавшись предновогоднего духа, уснули. А когда мы сняли мешок с головы немца, увидели, мужик в полном нуле. Он целый день потом отходил, но сведения дал ценные».

С 1942 года по настоящее время у Бориса Аркадьевича хранится фронтовой блокнот, в котором кроме тактико-технических данных самолетов противника записаны события, факты: «18 декабря 1942 года несколько звеньев юнкерс-88 бомбило боевые порядки нашей дивизии. Лишь стоило группе войти в зону досягаемости, ливень пуль полетел навстречу головной машине. От нее остались одни ошметья. Она загорелась, упала на землю и взорвалась на собственных бомбах».

Огненная дуга смерти. В апреле на Курской дуге был сформирован армейский зенитно-артиллерийский полк, в нем Борис Аркадьевич провоевал до самой Победы. «В общем-то командование, да и бойцы уже знали от немецких перебежчиков и языков, что наступление гитлеровцев на этом географическом выступе начнется утром 5 июля. Все начеку. В тишину вслушиваются до боли в ушах. Вот и рассвет. Вскоре гул донесся, стал нарастать, пока не превратился в сверлящий душу все сотрясающий звук. Бомбардировщики противника появились с юга и закрыли все небо. Это был сущий ад. Танки, пушки, самолеты, огнеметы – все это лязгает металлом, стреляет, ревет и свищет, изрыгает огонь. И как среди всего этого могла выжить такая песчинка, как человек? От столбов дыма и пыли темно, душно. В ответ загрохотали зенитные орудия, пулеметы. И тут уж успевай только подавать команду: «Огонь!». Немецкие бомбардировщики боялись попасть в зону обстрела. Пулеметы фирмы «Браунинг», состоящие на вооружении у зенитчиков-красноармейцев, могли развалить любой самолет на две половинки. Один из девяти зашедших пикирующих бомбардировщиков был сбит». Взводу Кожевникова приходилось помогать и пехоте в отражении танковых атак. Земля горела, танки пылали, черная копоть подымалась над полем боя на километры ввысь. Ощущение было такое, что тебя нет, а есть только эти грохот и огонь. «Нам приходилось не только наших горевших танкистов спасать, но и немецких. Когда горит человек – это жутко, и разве важно, чей он, наш или чужой» – говорил Борис Аркадьевич.

На войне главное – почаще менять боевые позиции, не дать противнику пристреляться. В районе населенного пункта Ветрино взвод в составе роты вступил в схватку с двадцатью немецкими самолетами. Ураганный огонь зенитчиков не дал им прицельно отбомбиться. Два самолета, оставляя дымные следы от загоревшихся двигателей, рухнули на землю. Между боями не только приводили себя в порядок, но и просто отдыхали. Пели песни, к примеру, на мотив песни «Все хорошо, прекрасная маркиза». Только в солдатской песне диалог ведут не мужчина и женщина, а Гитлер со своим генералом: – А как дела идут на юге?
И укреплен ли там плацдарм?
Сумеем ли в своей натуге
Предотвратить позор и срам?
– О, милый фюрер, все напрасно.
Везде теперь у нас ужасно ...
И про чувства большие «переживательные» песни пели, о любви пели, хотя молодые сердца многих еще не испытали этого чувства:
Мы с тобой напрасно в жизни встретились,
Оттого так скоро разошлись.
Мы простого счастья не заметили,
И не знали, что такое жизнь.
А потом была лошадь, взрыв и белые стены госпиталя. Борис собирался проскочить простреливаемое пространство да притормозил возле постройки, где стояла повозка с ездовым. Уж больно резво сыпал снарядами немец. Здесь в затишке Борис подошел к ездовому перекинуться словом. Они услышали, что снаряд летит к ним, но времени укрыться им не хватило. Да и где? Разве что за лошадью. Снаряд ухнул так, что и до сих пор Борис Аркадьевич туговат на одно ухо. Осколки от снаряда приняла лошадь ездового, она заслонила людей от смерти, но те из них, которые прошли у нее под брюхом, посекли обе ноги Бориса. У ездового только царапина. Медсанбат. Военные эскулапы живо выковыряли из ног Бориса осколки, сохранив способность передвигаться, как говорят, на своих двоих. Борис Аркадьевич с той поры проникся нежностью к лошадям. И теперь, когда видит, подходит, треплет по гриве, прижимается к горячей морде в знак извинения, что вот он жив, а той мохноногой уже давно нет ... Борис Аркадьевич после госпиталя догнал свой полк и войну закончил в Курляндии.

Нет уже той страны, которую они защищали, а есть Россия, и над нею мирное нынче небо. Борис Аркадьевич Кожевников дослужился до полковника. Однажды он был в Полоцке, который он вместе с другими освобождал. Дорогу, по которой шли ветераны войны, местные жители осыпали цветами. А потом были часы от Президента РФ. Кстати, о наградах. О войне напоминает колодка со множеством медалей и семью орденами на груди ветерана. Право слово, все они, защитники Родины, заслужили почести. Не в кабинетах делалась Победа, а на поле брани.

О нем как-то писали в одной из газет, что на войне подбил 30 танков. На что он шутливо сказал: – Если бы это было так, то быть бы мне четырежды Героем Советского Союза, как Леониду Ильичу Брежневу. Корреспондент просто недопонял, о чем я ему рассказывал. Награды у меня не столь высокие, но самые что ни на есть боевые.